Вот два высказывания. Первое: «Российские власти работают в параллельной вселенной, в которой все нормы и факты искажены». Второе: «Нам нужно возобновление диалога с Россией по кибербезопасности, химическому и обычному оружию, региональным конфликтам и безопасности в космосе», пишет «Радио Свобода».
Первая фраза принадлежит постоянному представителю Великобритании при ООН Карен Пирс и сказана ею 6 сентября в ходе обсуждения Советом Безопасности новых данных британского расследования дела Скрипалей. Как известно, Лондон обвиняет Россию в причастности к попытке отравления бывшего сотрудника ГРУ и агента британских спецслужб Сергея Скрипаля и его дочери Юлии в английском городе Солсбери. Высказывание № 2 сделано президентом Франции Эммануэлем Макроном несколькими днями ранее в его речи перед членами французского дипломатического корпуса. Похоже, между этими двумя полюсами — полного недоверия и стремления к диалогу — и будет в ближайшее время колебаться европейская политика в отношении Москвы. Что возобладает?
Президент Франции — не менее активный обитатель Твиттера, чем его американский коллега Дональд Трамп. Один из твитов Эммануэля Макрона, воспроизводивший главную мысль его выступления перед дипломатами, вызвал бурную реакцию, хоть и был выдержан во вполне дипломатичных выражениях:
«Европа более не может полагаться в области безопасности только на Соединенные Штаты. Сейчас на нас самих лежит ответственность за то, чтобы гарантировать безопасность, а значит и суверенитет Европы»
L’Europe ne peut plus remettre sa sécurité aux seuls États-Unis. C’est à nous aujourd’hui de prendre nos responsabilités et de garantir la sécurité, et donc la souveraineté européenne. #ConfAmbass
— Emmanuel Macron (@EmmanuelMacron) 27 августа 2018 г.
Заявление французского лидера было с восторгом воспринято в Москве. Ведущий российского государственного ТВ Сергей Брилев в шутку спросил главу МИД РФ Сергея Лаврова, не писали ли речь Макрону на Смоленской площади. Тот, правда, ответил, что нет, но заявил, что президент Франции явно созрел для выстраивания отношений с Россией. А другой российский госканал — RT устами одного из своих комментаторов заявил, что отношения Европы с США парализованы — почему бы вновь не открыть окно к сотрудничеству с Россией?
Но прошло несколько дней, и новый поворот дела Скрипалей — Лондон назвал имена подозреваемых в попытке отравления, которых считает офицерами ГРУ, — поубавил оптимизма сторонникам теории скорого развода Европы с США и медового месяца с Кремлем. Эммануэль Макрон вместе с лидерами Германии, Канады и Соединенных Штатов подписал заявление, в котором выражалась поддержка Великобритании, доверие к результатам проведенного ее властями расследования, а также говорилось: «Мы уже предприняли совместные шаги по пресечению деятельности ГРУ — путем крупнейшей в истории высылки работавших под прикрытием офицеров [российской военной] разведки. Вчерашнее заявление (британских властей о подозреваемых в деле Скрипалей. — РС) укрепляет наше намерение совместно противостоять враждебной деятельности иностранных разведок на нашей территории, поддерживать запрет химических вооружений и защищать наших граждан… от всех происков [иностранных] государств».
Новые повороты российско-европейских отношений в интервью Радио Свобода комментирует политический аналитик, автор книги «Tango noir: Россия и западные крайне правые» Антон Шеховцов.
— Новый поворот дела Скрипалей изменит что-либо на политическом уровне в отношениях России и Европы? Ведь в марте, непосредственно после инцидента в Солсбери, была массовая высылка российских дипломатов из западных стран, но потом мы увидели новую активизацию контактов между европейскими лидерами и Кремлем. Сейчас, по-вашему, будет то же самое: много шума, а потом возврат к business as usual — ведению дел в обычном режиме?
— Нет, я думаю, что это будет иметь весомые последствия. Уже появилась информация о том, что Великобритания обсуждает с Германией, Францией и еще несколькими странами возможность введения новых санкций против Москвы — на фоне той новой информации о деле Скрипалей, о которой вы сказали. Было совместное заявление лидеров Германии, Канады, США и Франции, в котором они выразили доверие выводам британского следствия, обвинившего Россию. Так что трудно говорить о том, какие конкретные последствия будут, но я уверен в том, что они окажутся достаточно серьезными.
Отношения Эммануэля Макрона и Владимира Путина складывались непросто. Так проходила их первая встреча в Версале под Парижем в мае 2017 года:
— Дело Скрипалей касается прежде всего Великобритании, но она, как известно, уходит из Евросоюза, так что в формировании европейской внешней политики еще большей, очевидно, будет роль Германии и Франции. Как в этой связи можно толковать противоречивые заявления Эммануэля Макрона: с одной стороны, по его словам, Владимир Путин хочет разрушить ЕС, а с другой — с Россией следует сближаться, особенно в сфере обороны и безопасности? Что это за, согласно старой шутке, плюрализм мнений в одной голове, да еще президентской?
— Я бы хотел возразить: в плане безопасности никто Британию списывать не будет, она остается, во-первых, членом НАТО, а во-вторых, ядерной державой, и будет важным партнером ЕС даже после Брексита. Что же до Макрона, то он использует традиционную тактику западных лидеров — комбинацию сдерживания и диалога. То есть, с одной стороны, Россию надо сдерживать — и Франция к этому прилагает руку. Вспомним, как она после Крыма отказалась продать Москве корабли класса «Мистраль», хоть это было еще при прежнем президенте Олланде. Но, с другой стороны, Россия потенциально может быть полезным партнером в сфере безопасности на евразийском континенте. Так что до конца с ней рвать отношения никто не собирается.
— То есть красных линий, при переходе через которые диалог с Москвой был бы уже невозможен, для Европы больше нет, и недавний танец Владимира Путина с министром иностранных дел Австрии на ее свадьбе — символ нового согласия? Есть ведь и более серьезные вещи — скажем, ряд солидных контрактов «Росатома» на строительство АЭС в странах Восточной Европы…
— Ну, полного возврата к business as usual я пока совершенно не наблюдаю. Но здесь опять же работает та самая тактика одновременного сдерживания и диалога. Если говорить об экономическом сотрудничестве, то оно проходит по ведомству диалога — в тех сферах, которые непосредственно не затронуты санкциями. Красная линия пролегает достаточно далеко — скажем, ею могло бы быть нападение России на какую-то страну НАТО. Но это гипотетическая ситуация, в реальности это на данный момент выглядит маловероятным, даже нынешний Кремль вряд ли станет это делать.
— Вот вы говорите, что европейские лидеры отделяют политику от экономики, когда речь идет о сотрудничестве с Россией. То есть они не согласны с тем, что в определенных областях они связаны, и экономика начинает плавно переходить в политику? Достаточно вспомнить хотя бы российско-германский газовый проект «Северный поток — 2».
— Европейцы, вообще-то, заинтересованы в экономическом сотрудничестве с разными государствами. Работают же они, скажем, с Саудовской Аравией — а это режим еще менее демократический, чем российский. Но здесь тоже надо смотреть на конкретные случаи. Например, продолжение проекта «Северный поток — 2» я бы назвал неадекватным, потому что это подрывает экономическую безопасность Евросоюза.
— Канцлер ФРГ Ангела Меркель не раз заявляла, что это инвестиционный проект, в который вложен капитал частных фирм, и ее правительство не может вмешиваться в их дела, коль скоро там нет никаких нарушений закона. Это правда или отговорка с ее стороны?
— Думаю, в какой-то мере отговорка — конечно, рычаги влияния в экономической сфере у правительства Германии есть. Но в случае с «Северным потоком — 2» задействованы столь мощные экономические интересы, в том числе с немецкой стороны, что канцлер находится под серьезным давлением, а остальные соображения отходят на задний план.
— А если говорить о политических факторах — таких как продолжающийся рост рейтингов правых популистов (а в некоторых странах, например в Италии и Австрии, они уже стали частью правящих коалиций)? Это ведь, как правило, силы, симпатизирующие Кремлю. Здесь правящие (пока) в Европе элиты тоже отделяют одно от другого или российский фактор как часть уже внутренней европейской политики ими учитывается?
— Российские связи правых партий отслеживаются на уровне спецслужб. Правда, в Италии и Австрии ситуация изменилась, поскольку как раз министерства внутренних дел там сейчас попали под контроль этих самых партий, сотрудничающих с Москвой. Но в целом правый популизм в Европе — это всё же в первую очередь следствие внутренних причин, а не внешних. Если говорить коротко, то их подъем — это реакция на негативные стороны глобализации.
— И реакция довольно бурная, если судить по тем же политическим переменам в Италии и Австрии, недавним беспорядкам в немецком городе Хемниц, устроенным противниками иммиграции, рекордному рейтингу популистской партии «Шведские демократы» в этой стране накануне парламентских выборов… Миграция остается одной из самых болезненных тем для европейских избирателей. Почему традиционные демократические партии тут всё время запаздывают, давая козыри в руки популистов?
— В разных странах по-разному. В Швеции, пережив мигрантский кризис 2015 года, многие политики поняли, что общество в большинстве своем против столь резкого притока мигрантов — и миграционные правила были довольно заметно ужесточены. Но в каждой стране своя политическая культура. В Германии, скажем, критический подход к ситуации с беженцами был какое-то время чуть ли не табуирован — можно было очень легко получить обвинения в расизме или нацизме. И да, поэтому политический мейнстрим не успевал за ситуацией: из партий правящей коалиции об ужесточении миграционной политики заговорил баварский ХСС — но к тому времени популистская «Альтернатива для Германии» уже могла похвастаться третьим местом по общенациональным рейтингам.
Но не надо всё сводить только к мигрантам: у электоральной поддержки крайне правых есть и другие источники. Это также усталость общества от традиционных право- и левоцентристских сил, которые стали похожи друг на друга до неразличимости и правят во многих странах с первых послевоенных лет. Популизм — это бунт против надоевших элит. Крайне правые становятся альтернативой. Но не только они. Тот же Эммануэль Макрон, хоть он в прошлом и инвестиционный банкир, а потом социалистический министр, сумел презентовать себя как антисистемного политика и альтернативу представителям традиционных партий. Точно так же в Австрии президентом был избран Александр Ван дер Беллен — он выходец из партии «зеленых», то есть не принадлежал ни к двум традиционным партиям, ни к ультраправым.
— Если вернуться к Макрону и его заявлениям: французский президент утверждает, что Европе следует перестать полагаться на американский «зонтик безопасности» и стать более самостоятельной в области обороны. Это, по-вашему, перспективное предложение — или, наоборот, опасное? В Кремле этому скорее обрадовались бы или, наоборот, огорчились?
— Я думаю, Макрон прав — в том смысле, что Евросоюзу нужно становиться более самостоятельным. Это не означает разрыва с США — трансатлантическое партнерство и союз НАТО могут и должны сохраняться и укрепляться. Но ситуация, когда ЕС является одной из ведущих экономик мира, но при этом почти не имеет собственных единых оборонительных структур, неестественна. Нужно укреплять собственную безопасность: если этого не делать, то какие основания надеяться, что о ней будут до бесконечности заботиться другие, пусть и союзники? Вместе с тем я не думаю, что если планы Макрона получат развитие, то это будет играть на руку Кремлю. Наоборот, это создаст для него дополнительные проблемы, если Путин и дальше захочет тестировать выносливость европейской системы, — считает политолог, автор книги «Tango noir: Россия и западные крайне правые» Антон Шеховцов.
Тем временем Франция обвинила Россию в космическом шпионаже: как заявила 7 сентября министр обороны этой страны Флоранс Парли, Россия пыталась перехватить зашифрованные данные с военного франко-итальянского спутника, который используется армиями обеих стран для безопасной связи. По ее данным, инцидент произошел в прошлом году. Тогда на высоте 36 тысяч километров российский спутник радиоэлектронной связи «Луч-Олимп» подошел к спутнику Athena-Fidus («Афина-Фидус») слишком близко. Как заявила глава военного ведомства Франции, «попытка подслушать соседей не только недружелюбна, но и является актом шпионажа».
Leave a Reply