Латгале стала славянской

Комментатор Latvijas Avīze Агрис Лиепиньш признался в том, что сделало его несчастным, и о чем кричит его сердце. Несчастным его сделало пристальное рассмотрение в Интернете карты регионов Латвии, на которой видно, кто за кого собирался голосовать на выборах в Сейм.



Рига и Латгалия уверенно за «Согласие». В свою очередь в Курземе и Земгале у этой партии практически нет никаких шансов. И это значит, что одна из частичек Латвии и ее народа сердцем ближе к славянам, чем к своей стране — Латвии.

Прокремлевски настроенные политики еще и разжигают такие настроения. Но надо признать, что пламя может вспыхнуть лишь тогда, если внутри тлеют угли. В Курземе урбановичи и ушаковы, жданок и кузьмины могут дуть сколько угодно, ничего не получится.

«… Разве могло быть так, что душа Латгале стала славянской? Нет, не правда! — кричит мое сердце», — исповедуется автор.

В подтверждение своих чувств он приводит фильм Стрейча «Дитя человеческое», пронизанный любовью режиссера к Латгалии, какой она была во времена первой Латвийской республики. Сердечной и гордой своей принадлежностью к латвийскому государству и народу. Также он вспоминает стихотворение Блауманиса «Талавский трубач», которое переносит в то ранее утро, к скрытому туманом и елями замку Таливалдиса. В мире своих грез Лиепиньш встречается с латгальскими племенами, которые жили возле крепостных стен. Задачей мужчин из этих племен из поколения в поколение было разжечь костер, если они заметят приближение совершающих набеги новгородцев и псковичей: если тебя томит сердце Латгалии — предупреди свое племя о грозящей опасности, зажги и в сердцах остальных огонь свободы и сопротивления. Не допусти, чтобы чужие боги и чужие народы заняли нашу землю. Зажги сигнальный костер на наших рубежах.

«Что же сегодня происходит в твоей душе, сестричка Лагалия? Когда синие глаза твоих озер застлал красный туман Кремля? Почему ты веришь сатане, который принял образ друга Латвии, хитро обещает, но даже и не думает выполнять свои обещания? — вопрошает автор. И продолжает: «Задача „Согласия“ остается неизменной — сначала получить власть в крупнейших городах Латвии, затем и во всей стране. Ригу, Даугавпилс, Резекне и даже Лиепаю, они уже заполучили. Остался Сейм. Чтобы получить власть и там, они пойдут на все».

Дальше Лиепиньш раскрывает коварный замысел «согласистов». Как только они получат власть в стране, начнется сближение с Россией в сфере экономики — это ведь выгодно. Так Латвия попадет в полную зависимость от ресурсов соседнего государства. Русский станет обязательным языком для обучения в школах, а потом и вторым государственным, без которого на рынке труда в Латвии никак не выжить. По этой дорожке мы пойдем вместе, русские и латыши, а если латыши не захотят идти вместе, то будут делать это в добровольно-принудительном порядке. Но страшнее всего мягкая власть — Латвию заполонят гастролирующие коллективы из соседнего государства

Конец вступления пронизан лирическими нотками и, вероятно, ностальгией по той Латгалии, какой она была до советской власти.

«Стою на берегу Даугавы и наблюдаю осенний пейзаж. Со стороны Талавы поднимаются темные дождевые тучи, волны играют с белыми чепчиками пены. Как долго латышский народ сможет называть свою судьбоносную реку именем Даугава? Может быть за Айзкраукле часть латышского народа — латгальцы — уже зовут ее Двиной? В воздухе чувствуется тревога. В Талаве нужно зажечь сигнальный костер. Зажгут ли? Ах, сестричка Латгале…»