Общественный активист, защитник русских школ в Латвии Владимир Линдерман 21 мая освободили з-под ареста. РИА Новости опубликовало интервью, начатое, когда активист еще находился под стражей, и завершившееся уже после его выхода на свободу. Линдерман рассказал, как происходил арест, обыск, в чем его обвиняли и почему, как он считает, отпустили.
— Расскажите, как проходило ваше задержание?
— Захват произошел 8 мая около трех часов дня — в Риге, в районе Иманта, близ автобусной остановки на улице Клейсту. За моей спиной — целый ряд политических дел, но настолько пафосно меня еще ни разу не задерживали: словно какого-нибудь VIP-гангстера, крестного отца. К остановке, где мы с подругой ждали автобус, подъехала машина, из нее выскочили трое или четверо в масках и стали истошно вопить — как черти в аду. Что они кричали, я не разобрал. Не прекращая воплей, уложили меня на асфальт, потом занесли в машину.
Довезли до дома, к подъезду волокли в наручниках и с завязанными глазами. Все красиво, по-голливудски, но вот дверь в квартиру открыть не сумели. Трое по очереди пытались — и все никак! У меня в мозгу в тот момент непроизвольно вертелась фраза: «Сколько нужно электриков, чтобы вкрутить одну лампочку?» «Придется ломать!» — старший грозно зыркнул в мою сторону. «Снимите наручники, я открою». Они сняли, и я открыл. Просто бывают такие замки, которые открываются не против, а по движению часовой стрелки — но не все об этом знают. Зачем они вообще устроили этот цирк с силовым задержанием? Думаю, просто хотели почувствовать себя крутыми парнями.
— Долго квартиру обыскивали?
— Обыск длился приблизительно до 17:30. Когда дверь открыли, оказалось, что за ней караулил мой кот. Естественно, тут же вспомнилось из «Мастера и Маргариты»: «А это нас арестовывать идут!» Впрочем, в отличие от литературного Бегемота, мой реальный кот Бегемот, увидев ввалившуюся в квартиру толпу в масках (их уже человек семь, кажется, было), сопротивления не оказал, а просто забился под диван, в самый дальний угол. Просидел там весь обыск, натерпелся страху, бедняга… А так-то он очень доброжелательный, обожает гостей.
Но тут сразу почуял, что это за «гости»… Оружия, боеприпасов, наркотиков не нашли. Забрали, как обычно, компьютер, планшет, флешки, телефоны — кое-что уже по второму или третьему разу. Унесли знамя цветов георгиевской ленты, которое в прежние обыски не изымали. Еще зачем-то прихватили дамский кошелек с мелочью.
— Как вам объяснили причину ареста?
— Допрос проводили в здании Полиции безопасности на улице Кришьяна Барона, длился он часа полтора. Главное, что мне предъявили, — мое выступление на Вселатвийском родительском собрании в Риге 31 марта. Это мероприятие с участием около тысячи человек, на котором обсуждалось принятое властями решение об окончательном изгнании преподавания на русском языке из средних школ нацменьшинств.
Естественно, русские родители восприняли этот шаг крайне негативно — и в ходе собрания обсуждались возможные меры противодействия «школьной реформе». Так вот, в полиции мне предъявили, что якобы я наговорил аж на три статьи Уголовного закона. Весь антигосударственный букет: «Деятельность по свержению власти», «Разжигание межнациональной розни», «Организация массовых беспорядков». Но вот что интересно… По поводу каждой фразы, высказанной мною на том собрании, следователь интересовался: «Что вы имели в виду, сказав то-то и то-то?» То есть мне пытались вменить даже не то, что я сказал, а то, что, по их мнению, подразумевал! Но ведь это классическое «мыслепреступление»!
— Речь на собрании — единственное, что вам вменяли?
— Нет. Оказывается, поступила куча доносов на мой авторский плакат с надписью «Каждому русофобу — по крепкому гробу!». Его я нес на демонстрации в защиту русских школ, состоявшейся в Риге 1 мая. Русофобы честно признали, что они — русофобы, и потребовали меня покарать. Интересно, за что? За предоставление качественных ритуальных услуг? На вопрос следователя о том, какой смысл я вкладывал в этот лозунг, ответил и попросил дословно зафиксировать в протоколе: «Данное двустишие в яркой образной форме отражает мое крайне негативное отношение к русофобии. Считаю русофобию такой же гнусной разновидностью расизма, как и антисемитизм».
— Куда вас поместили потом?
— В изолятор временного содержания в рижском районе Чиекуркалнсе, в народе известный как «Седьмое небо». Пробыл там с вечера 8 мая до утра 10-го, отпраздновал День Победы на «Седьмом небе». Кормят там по-прежнему прилично, а вот курить запретили. Не одобряю. Утром в здании на Абренес, 2, собрался суд по мере пресечения. Решили: «Удовлетворить ходатайство Полиции безопасности об аресте Владимира Линдермана». Позже моя защита подала апелляцию. Вечером того же дня доставили в Рижскую центральную тюрьму.
Обустроившись там (дело для меня привычное, к тюремному быту приспособлен), приступил к чтению биографии революционера Николая Александровича Морозова, члена Исполнительного комитета «Народной воли». Его приговорили к пожизненному, и свыше 20 лет он провел в Шлиссельбургской крепости. За время своего заключения Морозов написал два десятка томов по химии, истории, астрономии и прочим наукам. Дожил до 92 лет, умер в СССР, уже после войны. Это вселило в меня оптимизм: есть на кого равняться в русской истории.
— Ваш столь скорый выход на волю удивил многих. Как это могло случиться?
— К счастью, не вся судебная власть в Латвии находится под диктатом спецслужб. Есть и «занудные» судьи, которые следуют букве. А по букве закона, как бы ни хотелось нашим политизированным спецслужбам, нет оснований содержать меня под стражей. За мной не числится иных «преступлений», кроме моей речи на Родительском собрании — совершенно легальном и заранее согласованном с властями мероприятии. Это дело шьют мне настолько белыми нитками, что ни один разумный судья не смог бы взять на себя ответственность держать меня в тюрьме. Ну и спасибо друзьям-журналистам. В таких делах — как нельзя помогает гласность…
— Но само дело-то не закрыто?
— А кто же его закроет? Нет никаких сомнений, что следствие будет идти еще долго… Мне светит несколько статей, самая жесткая из которых — № 225 УК Латвийской Республики «Организация массовых беспорядков», по ней мне грозит от трех до 12 лет.
— А вы их организовывали, эти беспорядки?
— Если под этим можно считать мое выступление с призывом «не молчать», используя легальные формы протеста (митинги, забастовки) на собрании родителей русских детей, то да. А если серьезно: уверен, мое дело развалится в суде буквально в первый день. Полиция безопасности это отлично понимает.
— Как вы почувствовали себя, оказавшись за воротами тюрьмы?
— Честно сказать, даже немножко ощутил облом. За две недели в камере я уже обжился: устроил свой быт, друзья помогли с деньгами, вещами. На сегодня заказал в тюремном магазине свежих овощей на ужин, салатик хотел приготовить… Не судьба!
Leave a Reply